2018-1

 

 

*    *    *

 

                        Нет, никогда, ничей я не был современник…

                                                                        Осип Мандельштам

 

Я современник Бродского и Борхеса,
я современник Фолкнера и Фриша,
но у меня в душе два чувства борются,

и не скажу, что ниже, а что выше.

Я понимаю, что они великие
и рядом с ними я не виден вовсе,
но это ведь не вера, не религия,

и могут быть совсем другие оси
координат, масштабы и сравнения,

и, может быть, в каком-то варианте,
хотя они чуть меньше будут гении,
мне тоже не откажется в таланте?

А впрочем, это помыслы лукавые –

не ждите доказательств непременных:
когда пишу, не думаю о славе я,
когда пишу, ничей я современник.

Тогда мне ни к чему реклама броская,
тем более – услужливая крыша:
когда пишу, не думаю про Бродского,
когда пишу, не думаю про Фриша.

А вот когда написано – пожалуйте,
любые параллели не обидят,
не будет от меня и тени жалобы,
что судьи-то не слышат и не видят.

 

Январь 2018

 

 

*    *    *

 

                                                           В.

 

Нет здоровья и сил маловато,
нет ни славы, ни толстой мошны –

это всё тривиальная плата
за соблазны давнишней весны.

 

Был я щедрым в понятиях долга,
кто о чём бы меня ни просил,
и казалось, что хватит надолго
и страстей, и удачи, и сил.

 

Жизнь бурлила, сверкала, гудела
яркой явью и радужным сном.

Что же это она пролетела
метеором на небе ночном?

 

Но не станем грустить о прошедшем,
наполняя водой решето,
а под вечер друг другу прошепчем
те слова, что не знает никто…

 

Январь 2018

 

 

*    *    *

 

Ничуть я не угас, не обнищал,
но не привык на милость полагаться:
никто мне никогда не обещал
ни шумного успеха, ни богатства.

А я отнюдь и не стремился к ним,
и жизнь прожил без суеты излишней,
и был одной заботою гоним –

расслышать то, что даровал Всевышний.

Но если те дары я уловил,
селилась на душе моей отрада,
и не жалел я времени и сил
их довести до склада и до лада.

Я ими освещал свои углы,
крутой судьбе нисколько не переча,
и что мне доброхотов похвалы
и недругов язвительные речи?!

 

Январь 2018

 

 

УТРО

 

Сначала ощущенье тела,
сначала ноги и спина;
простынка утреннего сна
ещё не полностью слетела;
сначала – только боль одна.

 

Глаза ещё не приоткрыты,
полоска неба не видна;

приходит звук из-за окна
какой-то смутный и размытый;
незримо тает тишина.

 

Но вот уже цвета рассвета –

неяркая голубизна
чуть розова и чуть красна;
округа в полчаса согрета
и птичьим щебетом полна.

 

И следом возникает слово,
что ночью вышло из темна,
но так печаль была сильна,
что слово затаилось снова
и лишь теперь взошло со дна.

 

Оно казалось нелюдимым,
не подходящим ни к чему,
но было сердцу и уму
единственно необходимым –

а сам не знаю, почему…

 

Январь 2018

 

 

*    *    *

 

…И вновь моя дорога по пустыне,
и вновь не мною выбрана она –

так выпало случайно. И отныне
такая навсегда мне суждена.

 

Мой дом хорош, но не сидится дома –

фантом движенья не даёт уснуть.

А местность вдоль дороги незнакома,
песок и камни – бесприметный путь.

 

А разве лучше, если б лес и поле?

А разве лучше, если бы вода?

Я следую по ней по доброй воле,

и только жаль – дорога в никуда…

 

Февраль 2018

 

 

*    *    *

 

Есть в жизни неразгаданное что-то,
что не списать на тайны новизны:
когда жильцы уходят на работу,
в пустых квартирах остаются сны.

 

Оставленные теми, кто их видел,
накопленные за́ ночь и к утру,
они свои не пестуют обиды,
а продолжают вечную игру:

в себе смешав и правду, и неправду,
в себе смешав и выдумку, и явь,
при свете дня они проводят правку
там, где во тьме сказали бы «оставь».

 

Жильцы приходят, плачут и смеются,
едят и пьют и вспоминают сны,
но к их просмотру больше не вернутся,
хотя по сути досмотреть должны.

 

К ним по ночам приходят сны другие,
под стать непроторённым временам,
и спят они, не зная ностальгии
по брошенным и позабытым снам.

 

А те уходят в трещины по стенам,
в просветы труб и связки проводов,
и дом тогда ветшает постепенно,
не простояв положенных годов.

 

А время протекает равнодушно,
и люди удивляются потом,
что старческой бессоннице послушны,
а если сон, то в облике пустом.

 

Февраль 2018

 

 

*    *    *

 

Кисти рук в набрякших синих венах,
утолщенья на суставах пальцев…

Ряд примет, вполне обыкновенных,
нет загадок, сколько тут ни пялься:
камни бил, или дружил с фуганком,
или был солистом на рояле,
или же служил винтам и гайкам –

эти руки отдыха не знали.

 

Но сравнить подобные картины
со своими слабыми руками?!

Не даны мне тайны древесины,
не подвластны ни рояль, ни камень.

Я все годы на бумаге строил
вереницы уравнений строгих,
формулы и схемы, и порою
сочинял рифмованные строки.

 

Где же было накопить усталость?

Но гляжу на вздувшиеся вены,
понимая, что не просто старость, –

это тяжкий труд, и откровенно
сознаю́сь, что так все годы прожил,
взявши в руки пишущее что-то:
не глядел, что неподъёмна ноша, –

знал  одно: счастливая работа!

 

Февраль 2018

 

 

*    *    *

 

Воспоминанья детства – как трава,
растущая по сторонам дороги:
все стебли низкорослы и убоги,
спустя года и помнятся едва.

 

Воспоминанья молодой весны,
которые ложатся в память проще,
прозрачны, как берёзовая роща,
и, как она, белы и зелены.

 

Воспоминанья зрелости тесны
и монотонны, как густой осинник, –

в них нет просветов голубых и синих,
в них спутаны реальности и сны.

 

Воспоминанья старости – как лес,
раскинувшийся без конца и края:
в нём полутьма, и тишина сырая,
и все стволы уходят до небес…

 

Февраль 2018

 

 

*    *    *

 

Ну, что же, пора подвести итог, не требуя круглой даты.

Всю жизнь трудился больше, чем мог, – и каковы результаты?

Уж если этот вопрос возник, отвечу просто и строго:
на куцей полке дюжина книг – и впрямь, не очень-то много.

 

Ну, ладно, это от головы, в статистику перемещенье…

Спрошу по-другому: а каковы личные ощущенья?

На этот вопрос отвечая так, себя самого не обижу:
с прошлым освоился кое-как, будущего – не вижу.

 

А вот что действительно вижу я: мой путь преградили глыбы,
в моих лесах – ни птиц, ни зверья, в реках моих нет рыбы.

В моих музеях одна мазня, в библиотеках пусто,
никак не затрагивает меня нынешнее искусство.

 

Довольно горький вышел итог жизни, довольно длинной…

Но как-то утром, ступив за порог, увидел клин журавлиный.

Хотя это был случайный взгляд, он вовсе не нужен дважды:
покуда живы, они летят – только это и важно.

 

Февраль 2018

 

 

*    *    *

 

Одинаково в землю уходят цари и рабы,
превращаются в прах по извечным законам природы,
а потом этот прах вымывают подземные воды,
не касаясь нисколько достоинства прежней судьбы.

 

Красно-жёлтую пыль из пустыни приносит хамсин,
и возможно, что в ней есть частицы размытого праха,
потому что для всех одинакова времени плаха –

ей покорны рабы, ей покорен и сам властелин.

 

Красно-жёлтая пыль жирным слоем на окна легла;
чтобы стёкла очистить, нужны и сноровка, и сила;
и покуда ещё не пришло завершенье хамсина,
красно-жёлтый пейзаж проявляется в рамке стекла.

 

Что угодно напомнит осевшая в окнах пыльца,
что угодно рисуется этим загадочным прахом:
дюны или барханы, отара, бредущая шляхом, –

но из линий цветных никогда не возникнет лица,

ибо мало кто вправе сказать, что я весь не умру, –

это право даётся не тем, что тебя прославляют.

Лишь свободные люди свой след на земле оставляют,
а рабы и цари мимолётны, как пыль на ветру…

 

Февраль 2018

 

*    *    *

                                                                 В.

 

Проснувшись рано, выглянул в окно,
чтоб уяснить погоду за окном,
и там увидел странное кино:
плыла округа, то есть ехал дом! –

так, словно бы мой дом вагоном стал,
прицепленным к составу в темноте,
и вот сейчас везёт его состав,
но мне маршруты неизвестны те,
и странен путь – без рельсов и без шпал,
поскольку не трясёт и не гремит,

и я в нём тоже пассажиром стал, –

плывущая округа, странный вид!

Вот так всегда, и где бы ни был я,
три сущности владычествуют мной,
и первая – дорога-колея,
вторая – поезд, третья – дом родной.

Как будто кто-то сильный мне велит,
и, находясь за письменным столом,
я еду с ним, и заоконный вид
отображает времени разлом:
иду по тропке или по шоссе –

и сам себя я вижу из окна
купе вагона, и приметы все
мне говорят, что цель у нас одна –

дойти, доехать, даже долететь
во сне туда, где тихий добрый дом,
и, приближаясь, в окнах разглядеть
свою одну-единственную в нём!

Но так судьба устроена моя:
хоть поезд и дорога – позади,
а всё же дома ощущаю я
знакомое томление в груди,
и ночью будят, не дают уснуть
летящие за окнами огни,
и вновь передо мной миражный путь,
порой неотличимый от стерни…

 

Февраль 2017

 

 

*    *    *

 

Всё, что я накопил на своём протяжённом пути, –

города и селенья, дубравы, пустыни и степи,
на негромких разъездах сторожек дощатые стены,
звук воздушной тревоги и корки в голодной горсти;
всё, что душу лечило и даже спасало её, –

книги, лучше которых уже не сыскать на планете,
берег моря, костёр, и уха, и рыбацкие сети,
и томленье любви, и восторг, и потом забытьё;
всё, что было отрадой в нелёгкие дни и года, –

певчих птиц голоса, горных рек торопливые речи,

на закатной дороге псалмы и субботние свечи –

возрожденье того, что, казалось, ушло навсегда…

Где хранится всё это в неведомых мне тайниках,
в лабиринтах извилин, а, может быть, вовсе вне тела?

Потому остаётся последнее важное дело:
попросить небеса, чтоб не кануло это во прах.

 

Февраль 2018

 

 

*    *    *

 

Отвык от холодов, отвык от снегопада,

от окон в серебре узорно-расписном.

Здесь даже и зимой тяжёлых шуб не надо –

вольготно в свитерке обычном шерстяном.

 

Но вот идут дожди и задувает ветер,
и тонкостенный дом остужен и продут.

Сижу себе тогда в продрогшем кабинете
и понимаю: дом – конечно, не редут.

 

Но это краткий срок – неделя, две недели,
и снова жа́рок день, и снова ночь тепла,
и вот уже кусты и дерева надели
цветочный свой наряд – обычные дела!

 

Тепло с дождями встык в земле рождает всходы,
и побоку тогда, что стар и нездоров:
я чувствую тепло не только от погоды,
но от окрестных лиц и от окрестных слов.

 

А с холодами встык идут воспоминанья,
которым я сейчас нисколько не судья:
тяжёлая ходьба, тяжёлое дыханье,
холодная страна, холодная судьба…

 

Март 2018

 

 

ПЕРВОЕ МАРТА

 

Зима всегда кончается нежданно –

февраль короче всех в календаре,
и мы в окно выглядываем жадно:
ну что там изменилось на дворе? –

так, словно бы в единый день возможно
приход весны увидеть из окна…

А там всё сложно и совсем не сложно,
там вовсе не зима и не весна.

Там ни табличек нет, ни этикеток –

лишь то, что в этот день и в этот час,
и невозможно изготовить слепок
и этот опыт спрятать про запас.

 

Промчится время в карусели года,
и снова подойдёт конец зимы.

Естественно, изменится погода,
и вместе с ней изменимся и мы.

Да что там год! – Что день сулит грядущий? –

ещё когда пел оперный герой.

Мы лишь сейчас у жизни в самой гуще,
хотя о прошлом думаем порой,
и лишь сейчас под действием азарта
в рутине жизни происходит сдвиг.

Мы проживаем не вчера, не завтра,
а только этот час и этот миг.

 

Март 2018

 

 

*    *    *

 

Я никогда не умел рисовать
даже простые предметы:
стол, табурет или, скажем, кровать –

были всего лишь приметы
этих вещей, а не образ такой,
чтобы пришло узнаванье,
и для того, что рождалось рукой,

надобно было названье.

 

И совершенно иное – слова:
в школьных ещё сочиненьях
я достигал не скажу мастерства,
но результатов отменных.

Да и в поэзии повода нет
вывесить белые флаги:
мне удавалось не то что предмет –

местность создать на бумаге.

 

Всё, что за много написано лет
в собственной микровселенной, –

мой выразительный автопортрет,
точный, притом откровенный.

Мне удалось на рисунке сберечь
место и срок бытованья,
голос негромкий, неспешную речь,
даже свободу дыханья…

 

Март 2018

 

 

*    *    *

 

Забыть бы про это про всё – и молчок!

С испугом гляжу на бумажный клочок,
где собственной волей выводит рука
банальную мудрость, что жизнь коротка.

 

Так много подобных написано строк,
что этот повтор не пойдёт уже впрок,
но пишет рука, продолжая дела,
банальную мудрость, что жизнь тяжела.

 

Себе говорю: – Но ведь ты не дурак,
зачем же унынье, зачем этот мрак?

Давай напиши, чтоб смягчилась душа,
банальную мудрость, что жизнь хороша.

 

Но как это всё неподвластно уму!

Глаза от стола к небесам подниму –

оттуда придёт небанальная весть,
что жизнь – это чудо, какая ни есть.

 

Март 2018

 

 

*    *    *

 

В морях и реках стало много рыбы,
в лесах – зверья, и заросли́ поля.

Строенья, рухнув, превратились в глыбы,

бетонной грязью по́ ветру пыля.

 

Ненужными предстали автострады,
их заглушила сорная трава,
и все деревья певчим птицам рады,
и те поют по свойству естества.

 

Давно погасли домны и мартены –

не стало пропитания огню,
а в сёлах, где ещё стояли стены,
термиты их сгрызают на корню.

 

Идут землетрясенья и хамсины,
снега и ливни, штормы на воде –

природа стала полной и единой,
и только человека нет нигде.

 

Его судьба бесследно отзвучала,
как эхо в помещении пустом.

Природа вспоминает всё сначала
и не жалеет, кажется, о том.

 

Март 2018

 

 

*    *   *

 

Старый томик Багрицкого снял с переполненной полки
для гостившего в доме: – В тиши полистать не хотите ль?

Неожиданно выпал из книги квадрат фотоплёнки –

шесть на шесть негатив, атрибут аппарата «Любитель».

 

Посмотрев на просвет, я узнал там давнишнего друга,
молодого ещё, с неизменной открытой улыбкой,
и подумал: когда-то мы были с ним связаны туго,
а потом эта связь оказалась и зыбкой, и хлипкой.

 

В институте дружили, окончили – и разбежались;
были заняты делом, встречались всё реже и реже;
только редкие письма, в которых притворная жалость…

Я уехал потом – и возник на другом побережье.

 

Не могу объяснить – это всё хорошо или плохо?

Почему-то приходят пустые казённые фразы…

Остаётся на память почти что случайная плёнка,
да и та – негатив: темноликий портрет белоглазый.

 

Мы пока ещё живы, хотя и не заняты делом;
чаще смотрим в былое, не зная иной перспективы.

Родились мы в стране, где всё чёрное названо белым,
потому и умеем прицельно читать негативы.

 

Март 2018

 

 

*    *    *

 

                      …И навсегда затеряться в песке.

                                                Арсений Тарковский

 

Что тут скажешь? Хороший финал –

навсегда затеряться в пустыне,
позабыть, что до этого знал,
и развеять остатки гордыни.

 

А и вправду, ну кто же я есть,
об ином размышляя уходе?

Не по Сеньке подобная честь,
чтоб заметили это в народе.

 

Но уйти, как уходит вода
с побережья во время отлива,
и совсем не оставить следа –
это всё-таки несправедливо.

 

Не впустую прошли времена,
про которые помню доныне,
и свободная воля дана
не затем, чтобы кануть в пустыне.

 

Нет гордыни в желанье моём
сохранить, не впадая в истому,
на бумаге построенный дом
и дорогу, ведущую к дому.

 

Март 2018

 

 

*    *    *

 

Помотало меня по страстям в молодые года,

но себя не найдёшь, избегая серьёзных потерь.

И мудрец сердобольный сказал мне с усмешкой тогда:

– Опирайся на землю и только болотам не верь!

 

Плавать я не умел, потому что всё детство болел;
научился позднее, когда подошли времена.

И учивший меня мне на полном серьёзе велел:

– Опирайся на воду – почувствуй, что держит она!

 

И взлетать научился, но это не цирк шапито,
а когда возникают поэма, баллада, сонет…

И неведомо где говорит мне неведомо кто:

– Опирайся на воздух – опоры надёжнее нет!

 

Март 2018

 

 

*    *    *

 

                                                       В.

 

Третий день отдыхает телега
на краю опустевшего сада.

Это значит, до первого снега
отвезти на хранение надо
аккуратно уложенный мною
урожай, что был собран намедни, –

всё моё достоянье земное…

Отчего же я всё-таки медлю?

 

Там, в хранилище, люди другие
передвинут мой груз в отдаленье;
но неведома им ностальгия
и неведомо им сожаленье
о прекрасных плодах небывалых,
что и цветом, и вкусом разнятся…

Им без разницы – сгинут в подвалах
или всё-таки там сохранятся.

 

Потому, не участвуя в гонке,
третий день отдыхает телега
и лошадка пасётся в сторонке,
подустав от ненужного бега.

Посижу, помолчу в полудрёме
на краю опустевшего сада,
а любимая ждёт меня в доме,
а в душе и печаль, и отрада…

 

Март 2018

 

 

2018 - 2

 

*    *    *

 

…И цифровые диски устарели.

Ещё звучат их чистенькие трели,
а всё же это сонная страна.

Но диски хоть в продаже как-то где-то,
а уж магнитофонные кассеты –

и вовсе вековая старина.

 

На этом фоне помнится, однако,
тяжёлая пластинка из шеллака,
где звук на каждой из её сторон.

Изделия Ногинского завода
дошли до самой глубины народа
и вызывали восхищённый стон.

 

Наклейка в центре, а по краю кромка –

пластинки пели, но не так уж громко:
что старый патефон осилить мог?

Они шипели, иногда стучали,
звучали после хуже, чем вначале,
но слушатель к ним тоже был не строг.

 

Хоть слушал он, случалось, и вполуха,
гармония звучания и слуха
была тогда, и в этом суть всего:
пластинка порождала почему-то
поток тепла и мягкого уюта,
и новым средствам не достичь того.

 

Они всегда заботились о звуке
по всем канонам нынешней науки
и создавали чудеса порой.

Но человеку надобно иное,
поскольку тяжко бытие земное,
а он не бог, не царь и не герой.

 

Апрель 2018

 

 

*    *    *

 

Я познакомился с киевскими футбольными стадионами
и с упоеньем впитывал их были и небылицы,
когда не только не были динамовцы чемпионами,
но занимали места в нижней части таблицы.

 

Что взять с пацана-школьника, откуда возьмётся вкус его,
если ничья с ЦДКА – для него вроде награды?

И вдруг четвёртое место под руководством Бутусова,
а позже даже второе в год финской Олимпиады!

 

Так и пошло-поехало с тех временны́х далей,
когда болельщики хмурились, а хулители были правы,
до лет с многократным звоном чемпионских медалей,
до времени всяких кубков и европейской славы.

 

То есть полвека с лишним я болел за «Динамо» Киев,
знал наизусть составы, помнил титулы все;
естественно, знал подробности – откуда они такие,
которые только в Киеве предстали во всей красе.

 

Всей страны география проходила перед глазами,
она была занимательной и более чем живой:
Зазроев был из Тбилиси, Колотов из Казани,

Войнов из Ленинграда, а Лобановский – свой.

 

Понятно, что были стимулы – мы ведь не малые дети,
но всё-таки все мы были, как из одной семьи:
они, выходя на поле, играли не только за деньги,
и в этом смысле «варяги» были тоже «свои».

 

…Гол, забитый динамовцем, – почти не видал красивее!

Вчера чернокожий парень глядел на меня с экрана.

Знать бы: ему, бразильцу, какое дело до Киева?

Впрочем, Андрею Шевченко такое же до Милана…

 

Апрель 2018

 

 

*    *    *

 

                                          В.

 

Почему-то снова снится
захудалая больница
медицинского НИИ,
где в палате коек двадцать, –

а куда ещё деваться,
если болью полны дни?

 

А из этого уютца
я ведь мог и не вернуться –

так лечение пошло…

То ли мама отмолила,

то ли Богу нужно было
чуть уменьшить в мире зло.

 

Я воскрес однажды ночью,
и в палате-одиночке
жизнь продолжилась моя.

А на стульях у кровати
спал на скомканном халате
врач, который спас меня.

 

Он потом сказал мне строго:
– Ты прошёл отбор у Бога –

значит, будешь долго жить.

Видно, есть в судьбе призванье,
а иначе как признанье

долголетьем заслужить?

 

Я тогда его не понял,
но слова его запомнил,
чтоб раздумывать сейчас.

А зачем же снова снится
та давнишняя больница,
тот ушедший смертный час?

 

На дороге не на всякой
остаются Божьи знаки,
и поймёт их не любой.

Но поймёшь – и те мгновенья
обещают вдохновенье,
жизнь, и слёзы, и любовь…

 

8 апреля 2018

 

 

*    *    *

 

Стоянка тут всего лишь три минуты,
и что успеть за столь короткий срок?

Купить газету или же сырок;
узнать, какие есть ещё маршруты,

по рельсам приходящие сюда;
почувствовать – весенний воздух манит;
проверить – паспорт с кошельком в кармане;
и вдруг решить: останусь навсегда.

 

Движение состава прозвучало
и стихло в недалёком далеке,
и ты стоишь один и налегке,
и, значит, начинаешь всё сначала.

Ты прошлое оставил за бортом,
и ничего взамен не получаешь,
и только сам за это отвечаешь,
и никому не жалуйся потом.

 

Зато ты волен выбрать перекрёсток
двух незнакомых грунтовых дорог
и двинуться не вдоль, не поперёк,
а по чутью и по наитью просто.

И будет хлеб на краешке стола,
но прежде дом появится в пейзаже,
и женщина ещё у входа скажет:
– Я так ждала! Я так тебя ждала!..

 

Апрель 2018

 

 

*    *    *

 

Не дорога, а тень дороги пролегла меж двух городов,
да и сами те города – не реальны, а только тени.

Там колышутся тени улиц, а на улицах тени домов,
и встречаются тени парков, где заметны тени растений.

 

Наведу объектив порезче и увижу Центральный парк:
тень площадки для детских игр и звучащая тень фонтана,
а оттуда тропа ведёт к знаменитой аллее пальм,
где вода – или тень воды? – всё журчит себе неустанно.

 

Из конца в конец и обратно похожу по аллее я,
чтобы если не в мире целом, то в душе разлад успокоить,
и вернусь домой, но в аллее останется тень моя –

и замечу я, что впервые со мной случилось такое.

 

Жить без тени сначала странно, но легко привыкаешь к тому,
разве что люди косятся, словно я в тяжёлых веригах.

Значит, буду меньше ходить, буду больше сидеть в дому;
может быть, найду её там – обнаружу в собственных книгах…

 

Апрель 2017

 

 

*    *    *

 

Хожу с трудом, порой шаги считаю,
свою походку плохо узнаю,
и даже в мыслях больше не летаю,
и на́ людях, конечно, не пою.

 

Но есть в моих повадках что-то птичье,
поскольку день за днём из года в год
пытаюсь одолеть косноязычье,
а тут нужны и пенье, и полёт.

 

И снова снится, будто птахой малой
сижу на ветке, где листва густа,
и мягкой песней, прежде не бывалой,
я оглашаю здешние места.

 

Напев не рвётся, он всё выше, выше,
и я за ним взлетаю и лечу,
и если кто-то эту песню слышит,
я чью-то душу, может быть, лечу.

 

Апрель 2018

 

 

*    *   *

 

Взялся уточнять года изданий
нескольких цитированных книг,
и в одной я обнаружил давний,
начисто забытый черновик.

 

Молча прочитал. Подумал малость.

Вот уж правда – память-решето:
что-то в нём тогда не состоялось,
не сложилось – а не помню, что.

 

И сегодня словно бы экзамен
держит он на правду бытия.

Вижу удивлёнными глазами:
почерк мой, а сочинял не я.

 

Тот, кто сочинял, был бодр и весел,
оттого и стал косноязык.

Не найдя гармонии в замесе,
я и бросил этот черновик.

 

Апрель 2018

 

 

ШАГИ

 

Я прожил девять раз по девять лет –

такое исчисление курьёзное;
и всё же расстояние серьёзное,
и всё же на пути остался след.

 

На первом шаге я ещё пацан,
но на втором – студент, весьма насмешливый
и въедливый, но вынужденно вежливый,
и целый мир мне в ощущеньях дан!

 

На третьем шаге муж я и отец,
сотрудник института оборонного
и обладатель дара полусонного –

пора ему проснуться наконец.

 

Четвёртый шаг, казалось, роковой,
а оказалось, Господом помеченный,
с единственной моей, так поздно встреченной,
и с небом над свободной головой.

 

Весь пятый шаг мне строки диктовал,
и вот я с накопленьями немалыми,
и свёл знакомство с толстыми журналами,
и даже что-то опубликовал.

 

Но наступил важнейший шаг – шестой,
когда ушли былые наваждения,
и я презрел былые восхождения
и снова начал с плоскости пустой.

 

Был шаг седьмой и следом шаг восьмой,
тяжёлый труд и трудные искания,
но речь не шла о неком привыкании –

речь шла о возвращении домой.

 

А лучше дома места не найти –

свидетельствую мышцами и нервами,
и шаг девятый был подобен первому,
но только с осознанием пути.

 

Пусть боль в спине, одышка, звон в ушах,
но это не отказ от восхождения:
с надеждой на Господне снисхождение
я начинаю следующий шаг.

 

Май 2018

 

 

*    *    *

 

Мы удивляемся порой тому, что к нам пришло во сне:
такого, дескать, никогда я наяву не видел!

А если вдруг произошёл прокол в таинственной стене
и это параллельный мир свои секреты выдал?

 

Мы существуем там и там, но мы не ведаем о том,
а тот, который ведом нам, мы не считаем раем.

Он изначально наш один: мы в нём рождаемся, растём,
в нём трудимся и любим в нём и в нём же умираем.

 

И переходим навсегда в загадочный и странный мир,
который возникал во сне в отдельные мгновенья,

где нет ни мягких облаков, ни пения небесных лир
и где вершит Свой суд Господь, не зная снисхожденья.

 

Господь суров, но справедлив и путь оценивает весь;
мы постоянно в мире том, где вечный суд вершится, –

наверно, даже и тогда, когда мы пребываем здесь
и этот параллельный мир лишь иногда нам снится.

 

Май 2018

 

 

*    *    *

 

Когда не спишь, всё прошлое теснится,
чтобы пробраться в эту темноту…

 

Арсений Александрович приснится
стоящим почему-то на мосту:
не через реку в месте многолюдном –

через ручей, бегущий по степи,
и я ему пожалуюсь, что трудно,
а он ответит: «Ладно, потерпи.

Когда легко до головокруженья,
то кажется лазурным небосвод,
и есть соблазн ускорить продвиженье
к тому, что в руки без труда плывёт.

Когда легко, хотя бы и нежданно,
вниманья своего не обратишь
на клочья предрассветного тумана,
на эту фантастическую тишь.

Должно́ быть трудно – а куда же деться? –

и в поздних трав полынный аромат
войдёт необъяснимый запах детства
и пение сверчков, а не цикад,
и целый мир, уснувший беспробудно,
пробудится до самой глубины…

Ты не печалься, что сегодня трудно,
а приходи почаще в наши сны».

Сойдя с моста, помашет он рукою
и там войдёт в тумана молоко…

 

И я проснусь, не чувствуя покоя,
но на мгновенье станет мне легко.

 

Май 2018

 

 

НОЧНОЙ ДОЖДЬ

 

Он бормочет всю ночь и бормочет,
будто что-то поведать нам хочет,
только слов не находит, увы.

Не смолкая, то громче, то тише
он лопочет, и я это слышу,
но никак не поднять головы.

 

Был недавно хамсин полнедельный –

трое суток жары запредельной,
три бессонные ночи подряд.

А теперь дождевая страница –

в дождь, я знаю, особенно спится,
и ему я особенно рад.

 

Вот и сплю – наконец-то прорвался
в бормотанье дождливого вальса
за окованным в трисы окном.

Сплю и слушаю, как он морочит,
сплю и слушаю, что он пророчит
на границе меж явью и сном.

 

Он пророчит грядущее лето
бело-красно-лилового цвета
над густой многослойной листвой.

В зыбком ритме дождливого вальса
он твердит, что не надо сдаваться:
всё живое – и сам ты живой!..

 

Май 2018

 

 

*    *    *

 

В этом какая-то есть несомненная тайна,
ибо на первый, не очень внимательный взгляд
каждый из нас на земле появился случайно
и далеко не всегда той случайности рад.

 

Но постарайтесь в свои перепутья вглядеться,
остановите мелькание встреченных лиц –

и обнаружите некие странные действа,
вам помогавшие не выходить из границ.

 

Были негромкие шёпоты, крики и вздохи –

вроде б случайные, как в темноте фонари, –

но заглушали тяжёлую поступь эпохи
и позволяли расслышать себя изнутри.

 

Если расслышал, то годы не зря пролетели:
время настало, и пуля покинула ствол,
и состоялся единственный выстрел по цели,
ради чего ты когда-то на землю пришёл.

 

Май 2018

 

 

*    *    *

 

Я возвращался поздно вечером домой,
шёл от автобуса по улице прямой

и вдруг услышал: из раскрытого окна
рокочет низкая печальная струна.

 

Я удивился, что в затихший этот час
сошлись в согласии смычок и контрабас:
звук растревоженной единственной струны
заполнил плотно все объёмы тишины.

 

Но что по силам той единственной струне?

Неужто звук её доступен только мне?

А что же люди в тех объёмах тишины –

неужто им её моленья не слышны?

 

А что же я? Ведь не зайду и не спрошу!

Струна услышана, но я домой спешу,

да и неведомо, чем я могу помочь,
когда над городом владычествует ночь…

 

Май 2018

 

 

*    *    *

 

Бывают, что ни говорите,
такие чудные дела:
приснилась строчка на иврите!

Её не память мне дала,
она в эфире не кружилась –

она сама во мне сложилась,
и я, проснувшись, не пойму:
как это вышло? почему?

 

Поток стремительный, но узкий,
всю жизнь мне душу наполнял:
всю жизнь я говорил по-русски,
всю жизнь по-русски сочинял.

И вот язык, вокруг звучащий,

мне приоткрыл глухие чащи,
и я присматриваюсь там
к деревьям, травам и кустам.

 

Они не так цветут и вянут,
не так и пахнут, и шумят,
но на тропинках безымянных
мной только мох слегка примят.

Я с них плодов не поимею –

я и назвать их не умею,
и нет имён в башке моей
для птиц, для гадов и зверей.

 

– Прощай, прощай, глухая чаща! –

шепчу, в душе печаль тая. –

Ты перестала быть молчащей,
но ты, как прежде, не моя.

И всё же чудо совершилось,
и строчка, что во мне сложилась,
мне говорит своей судьбой,
что породнились мы с тобой.

 

Май 2018

 

 

*    *    *

 

Смотритель маяка, доживший до седин,
в обители своей почти всегда один.

Слова не часты здесь – всё больше птичий крик,
но не пеняет он – уже давно привык.

 

Смотритель маяка почти всегда один;
начальство иногда, да вот учёный-сын
не чаще раза в год летит издалека,
чтоб молча посидеть за рюмкой коньяка.

 

Смотритель маяка на должности своей
изрядно изучил и судна, и людей:
кто трудную волну перестоит в порту,
а кто готов рискнуть и выйдет в черноту.

 

Он принял свой удел – он выбрал место жить,
где не с кем говорить и некуда спешить.

Для большинства людей неведом он совсем,
но свет во тьме ночной и нужен-то не всем.

 

Май 2018

 

 

*    *    *

 

Приезжий оркестр исполняет Канчели и Грига.

Великий норвежец звучит, как знакомая книга.

Великий грузин из финала двадцатого века
открыть попытался растерзанный мир человека.

 

У Грига мелодия той красоты не заёмной,
которая скрыта в природе, живой, но укромной.

А в музыке южной мелодия только намёком
и может расслышаться лишь в погруженье глубоком.

 

Гармония звуков ручья и соснового бора
сегодня исчезла и, видно, вернётся нескоро.

Гармония моря, и гор, и лозы винограда
едва ли возможна – выстраивать силой не надо.

 

Приезжий оркестр исполняет Канчели и Грига.

Окутанный музыкой, ты до последнего мига
находишься там, где по кем-то написанным нотам
и больно, и сладко, и стыдно, и что-то ещё там…

 

Май 2018

 

 

*    *    *

 

Прочитал, вознёсся – и далее,
столь бессмысленно в те года,
размечтался попасть в Касталию,
хоть на время, не навсегда.

 

Тут ведь мало только желания,
чтоб случился кастальский лад:
тут нужны обширные знания,
трудолюбие и талант.

 

Применить к себе не получится
золотые эти слова.

Что с того, что мечта-попутчица
предъявляет свои права?

 

От судьбы мне дано немногое:
поздно начал – мало добыл.

И смотрю я вперёд с тревогою,
и гашу восторженный пыл.

 

Мне придётся в жизни обыденной
проявлять несуразный вкус,
сочиняя с тайной обидою
перезвоны стеклянных бус…

 

Июнь 2018

 

 

*    *    *

 

Пересохло в гортани, поскольку весь вечер молчал:
всё так славно совпало, о чём размышленья веду я.

Было тихо весь вечер, лишь ветер по трисам стучал,
с недалёкого моря по улицам города дуя.

 

Я сидел за столом и писал на бумаге слова,
перечитывал их – и в корзину выбрасывал клочья.

Пересохло в гортани, но ясной была голова,
это всё не менялось уже наступающей ночью.

 

И случались удачи, которые были с руки
и звучали так тонко, как флейта из толщи тумана;
постепенно уже накопились четыре строки,
и надежда была, что и далее я не устану.

 

В месяц раз выпадает подобное бдение мне,
ускользающий мир превращая в освоенный остров…

Я проснулся рывком от заученной боли в спине.

Ощущение счастья стремительным было и острым.

 

Июнь 2018

 

 

*    *    *

 

                                                                                                   В.

 

В час, когда полоса грозовая, отпылав, стихает вдали
и судьба на глазах оплывает, как часы Сальвадора Дали,
я себя сомненьем обижу и направлю в былое взгляд,
и отчётливо там увижу, что во всём я сам виноват.

 

Так ведь было, что в юные годы замахнулся на пять дорог,
но пошёл поперёк природы и нигде прижиться не смог.

Каждой были отданы силы и на каждую брошен пыл,
а везде оставался сирым, чужаком назывался – и был.

 

Осозналось прискорбно поздно: впереди не пик, а тупик,
и впервые очень серьёзно я подумал, что мир велик.

Догонять ушедшее время – безнадёжное ремесло,
но сидеть на месте, старея, если руки держат весло?..

 

Значит, можно вдумчиво править, не являя прежнюю прыть, –

никакая давняя память не подскажет, куда мне плыть.

Это будет собственный выбор, нужный только мне одному

не для славы и не для выгод, а для жизни в своём дому.

 

Июнь 2018

 

 

ПИСЬМА

 

Писали фиолетовыми, а потом они стали рыжими;
из-за этого письма выглядят неприбранными и бесстыжими,
и это объясняется не тем, что их плохо хранили,

а просто-напросто время долго трудилось над ними.

Но начинаешь читать – и те года возвращаются,
люди, писавшие письма, здороваются и прощаются,
рассказывают подробности, были и небылицы,
и отзвук давнишней жизни даже сегодня длится.

Оживает окраина далёкого старого города,
и небо сплошь фиолетовыми молниями распорото,
и я пишу о грозе, громкой и грозной весьма,
той, уехавшей на каникулы, которая ждёт письма.

 

…Я не успел добежать до остановки троллейбуса
и вижу из-под навеса, как штанги его колеблются,
и провожаю его не слишком весёлым смешком,
ибо знаю – теперь придётся идти пешком.

Как помнится до сих пор то позднее возвращение!

Ничем не поможет ходьбе тусклое освещение,
но для мозаики будущей на ходу подберётся смальта
из оранжевых фонарей, из голубого асфальта,
из чёрно-зелёной листвы, из окон жёлтых и розовых
и многих других цветов, часто случайных и бросовых,
а к ним воды́ под ногами добавятся вздохи и всхлипы,
и в довершенье картины – запах цветущей липы!

 

И всё это было в письме, непонятно как сохранившемся, –

то ли найденном в старой книге, то ли вовсе приснившемся –

а значит, лежавшем в памяти где-то под самой крышей
со скорописью фиолетовой, которая стала рыжей…

 

Июнь 2018

 

 

*    *    *

 

Вещи исчезли, но помнит язык
лампу-коптилку с карбидом,
летом двойного сиропа питьё,
радиоточку-тарелку.

В мире, к которому с детства привык,
не было места обидам:

что обижаться на время своё?

Это и глупо, и мелко!

 

Вещи исчезли, но память хранит
словно бы фотомонтаж:
двор, захламлённый сарайной грядой,
торф для растопки печей;
а иногда уголёк-антрацит
быт обеспечивал наш –

стирку с обильной горячей водой,
таинство тёплых ночей.

 

Вещи исчезли, уже навсегда,
разве что есть в Интернете
снимки, заметки, порой дневники, –

в общем, случайные знаки.

Как ни ряди, это всё ерунда,
тени остались на свете,
тени теней, и уже не с руки
их оставлять на бумаге.

 

Вещи исчезли, а всё-таки жаль:
хоть ни к чему не нужны,
но хорошо отражали страну,
время, людей и меня.

И потому возникает печаль
звуком среди тишины,
словно случайно задели струну –

и затихает, звеня…

 

Июнь 2018

 

 

*    *    *

 

Не ленись – подойди и опять посмотри
на скопление крыш в заоконном пейзаже:
на рассвете там виделись краски зари
и строенья смотрелись и мягче, и краше.

 

Вслед за этим зенитное солнце пришло,
уничтожило полутона и оттенки,
черепицу на крышах немедля прожгло
и совсем одноцветными сделало стенки.

 

А потом подоспел благородный закат,
проложив по окрестности длинные тени,
и она привлекательней стала стократ
для людей и собак, для домов и растений.

 

И затем повсеместно легла темнота,
погасила все окна и скрыла все лица,
и похоже, что близко проходит черта,
за которою ночь бесконечно продлится.

 

Для кого-то, увы, происходит и так,
но скопление крыш, мой пейзаж заоконный –

это мой талисман или памятный знак
жизни как бы обычной – и вновь незнакомой.

 

Июнь 2018

 

 

*    *    *

 

Приснился сон по имени «вокзал»,
сон несуразный и довольно скучный:
держу в руке билет, уже ненужный,
поскольку я на поезд опоздал.

Весь мой багаж – дорожная сума,
и в ней тетрадки связкой многолетней.

А этот поезд был уже последний,
и дальше только долгая зима,
когда все рельсы снегом заметёт
и подо льдом недвижны станут стрелки,
когда дрожать придётся дрожью мелкой,
а тёплые дома – наперечёт.

Беру поклажу и назад бреду
с улыбкой горделивой и печальной,
и попадаю в садик привокзальный,
и вот стою я у костра в саду.

Вес багажа уменьшился на треть.

Стою и мысли привожу в порядок.

В саду горит костёр моих тетрадок,
но никого не может он согреть…

 

Июнь 2018

 

 

*    *    *

 

Рыться в книгах на книжных развалах –

ничего благороднее нет!

Тут не нужно затрат небывалых,
тут не нужен сторонний совет.

 

Это поле для собственных знаний,
где царит незаёмная страсть,
нюх на поиски редких изданий,
а ещё – неумение красть.

 

Ибо всё-таки в тёмных соблазнах
промелькнёт и пройдёт стороной:
у владельца их много и разных –

не убудет его от одной!

 

А тебя-то прибавится, что ли?

Станет выше земной пьедестал?

Ты читал и до школы, и в школе,
все дальнейшие годы читал.

 

Стал богаче? умней? здоровее?

Не проверить и не доказать…

Лишь покажешь судьбою своею,
что не вышел в духовную знать.

 

Не читал бы – не шёл бы за веком,
на развалах не рылся б тогда,
был бы вовсе другим человеком –

но ведь это отнюдь не беда?..

 

Июнь 2018

 

 

*    *    *

 

…А эту книгу люди не прочтут,
хотя она действительно прекрасна,
и ни над кем не совершает суд,
но к жизни по-хорошему пристрастна.

За много лет мои раздумья в ней,

мои находки и мои потери,
и весь мой путь от самых от корней
к большим ветвям и от безверья к вере.

 

Что всё составит фабулу одну,
заранее как мог об этом знать я,
когда сменил решительно страну,
а с ней язык, и климат, и занятья?

Читатели бы в ней найти могли
печаль и юмор, небыли и были –

все книги предыдущие мои
для этой только подступами были.

 

Ах, эта книга, чёрт её возьми,
написанная ярко и красиво!

Она была бы принята людьми
без перехлёстов – просто справедливо.

Легко представить восхищённый зал,
где я сижу, от гордости тупея…

Но книгу эту я не написал
и написать уж точно не успею.

 

Июнь 2018

 

 

*    *    *

 

Тихо-тихо вокруг на заходе субботы.

Ни людей, ни машин, и куда ни взгляни,
город словно бы улей, и жёлтые соты –

это просто строенья, где в окнах огни.

 

Тихо-тихо вокруг. Это время такое –

можно равно смотреть и назад, и вперёд.

Это время, в котором чуть больше покоя,
чтоб обдумать неделю, и месяц, и год.

 

Тихо-тихо вокруг – ни моторного стука,
ни людских голосов, ни звучания струн.

Всем шумам вопреки жизнь – хорошая штука
и тогда, когда стар, и тогда, когда юн.

 

В тишине различимы особые ноты –

это с неба доносится слово Судьи.

Тихо-тихо вокруг на заходе субботы.

Тихо-тихо вокруг на исходе судьбы.

 

Июнь 2018

 

 

*    *    *

 

…на предмет ностальгии детство тянуло с трудом.

                Иосиф Бродский, «Набережная неисцелимых»

 

Действительно, в ностальгию детство тянет с трудом.

Послевоенный Киев, пятиэтажный дом
старой постройки, с высокими этажами,
конечно, без лифта; если вы даже вбежали
в его подъезд, не взбежишь на марше крутом.

 

В квартире четыре комнаты, где стиснуты пять семей.

Тут мир сохранить и порядок ещё попробуй сумей!

Анна Сергеевна, старшая, властной была и суровой,
но и ей приходилось быть ко всему готовой:
всегда в таком скоплении отыщется пара змей.

 

Практически всё моё детство, до тринадцати лет,
прошло в тесноте и в обиде, которую чувствовал шкет,
когда занимались взрослые его воспитаньем;
лучше б они занимались его пропитаньем –

у тогдашнего вечно голодного причин к ностальгии нет!

 

Отец, на войне погибший, шкета не защитит.

Чем виноват мальчишка, что у него аппетит?

Однажды решил украсть из чужой кастрюли;
по счастью, Анна Сергеевна оказалась на карауле,
у которой два сына-стахановца, а третий – бандит.

 

Она мне сказала сурово: «Запомни – не укради!
станет легче сегодня, но целая жизнь впереди.

Предположим, удастся – станешь сытым сегодня,
но навсегда лишишься благословенья Господня –

должна же об этом память жить у тебя в груди!»

 

…Благословенье Божье – надеюсь, оно со мной;
ныне живу постоянно в другой стороне земной,
где люди совсем другие, их быт и нравы другие,
но изредка ощущаю словно бы тень ностальгии:
воспоминания детства, видно, тому виной…

 

Июль 2018

 

2018-3 

 

 

*    *    *

 

Под ладонью мерцанье пробилось,
через трисы пройдя напролом:
это пыль на столе накопилась –

я давно не сидел за столом.

 

В освещенье обычном не видно
на столешнице светлой её,
а при этом мерцании стыдно –

в запустенье пространство моё.

 

Но не в том основная забота,
что сидеть за столом недосуг:
ежедневно случается что-то,
что ломает сложившийся круг.

 

Разве что на краю Ойкумены
есть возможность привычно корпеть;

ежедневно грядут перемены,
и за ними никак не поспеть.

 

И корпишь, продолжая цепляться
за обломки того бытия,
и нелепо сведённые пальцы –

это ныне примета твоя.

 

Этой роли ещё не стыдишься,
всей прошедшею жизнью храним,
а за стол потому не садишься,
что боишься молчанья за ним.

 

Небылицы мешая и были,
жалких фраз выпускаешь рои
и стыдишься накопленной пыли,
что проникла в писанья твои…

 

Июль 2018

 

 

*    *    *

 

С жалким скарбом в котомке заплечной,
с жалкой кучкой купюр в кошельке
я иду по дороге извечной,
и, как водится, посох в руке.

 

Хорошо, что изгибов немного,
от которых всегда кутерьма,

а прямой не бывает дорога,
даже если на карте пряма.

 

То крутые подъёмы, то спуски,
то поверхность в упадок пришла,

а для путника всё перегрузки,
хоть поклажа и не тяжела.

 

Но ведь сам же я выбрал дорогу,
и повадки её – не секрет.

Если цели поставлены строго,
то других вариантов и нет:

претерпев нищету, униженья,
временами потерю лица,
продолжать по дороге движенье
и однажды дойти до конца.

 

Там не в счёт кошельки и котомки
и всё то, что случилось найти, –

в счёт лишь то, что признают потомки
как моё отраженье пути –

 

как бывал я то ниже, то выше,
с кем я там враждовал и дружил,
что я понял, увидел, услышал,
сколько боли в себе пережил…

 

Июль 2018

 

 

*    *    *

 

Глядеть на мир и только удивляться
простительно безусому юнцу,
но не пристало этим похваляться,
когда дорога близится к концу.

 

А что поделать? Пред собою честен,
лишь мысленно руками разведу.

Один закон природы мне известен:
каким пришёл, таким я и уйду.

 

Да, износил я множество обувок
и посохов немало изломал.

Но мой амбар, как прежде, пуст и гулок,
и снятый урожай прискорбно мал.

 

И я о том не чувствую печали,
а только осознанья торжество:
как ничего не понимал вначале,
так и сейчас… и тоже ничего…

 

Июль 2018

 

 

*    *    *

 

Стал седым, а потом облысел,
а потом обзавёлся брюшком;
слава Богу, что сиднем не сел,
а ходить продолжаю пешком.

Постоянно не пью, не курю,
не впадаю в игорный азарт.

– Это возраст, – себе говорю, –

и никак не вернуться назад.

 

Но у возраста есть и профит:
если семьдесят лет за спиной,
плохо спит человек, плохо спит –

и вот это случилось со мной.

В чём же выгода сонных лакун?

Для раздумий нужна тишина;
для звучанья лирических струн
тоже, скажем, она не вредна.

 

Вот и длится ночная страда,
где бывает и пик, и овраг,
а наутро немного труда,
чтоб заполнить немного бумаг.

Хоть какую личину надень,
потрясенье нельзя превозмочь –

эта ночь так похожа на день!

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Следом день, так похожий на ночь…

 

Июль 2018

 

 

*    *    *

 

Сначала веером шли дороги;
их было много – крутых, прямых.

Но нужно было усвоить уроки
о том, как выбрать одну из них.

 

А было непросто сделать выбор,
когда дарованье ещё молчит,
а случай взял и подсказку выдал
на путь, где рельсы и поезд мчит.

 

И ты пошёл и поехал живо –

кто-то правит, а цель слепа!

В поезде тесно от пассажиров,
да и на всех платформах толпа.

 

И понял ты, сумев отдышаться,
что поезд лишний и путь не твой,
и, значит, для возрожденья шанса
нужно выйти на узловой.

 

Там тоже много рельсов и улиц,
но ты устал от плотной толпы,
а дарованье уже проснулось
и предпочло тишину тропы.

 

Она вела, куда – неизвестно,
но вряд ли в конце её был тупик:
всего скорее, новое место,
а может быть, что и горный пик.

 

Но тут не тысячи ног проходили,
а шли единицы, такие, как ты.
Возможно, и ты окажешься в силе
дойти куда-то до темноты.

 

На том не кончится эта дорога,
но ты остановишься, говоря:

– Возможно, я сделал не так уж много,
но шёл не зря, да и жил не зря.

 

Июль 2018

 

 

*    *    *

 

Фотофиниша тут не надобно – никого никто не обгонит,
а чтоб грудью да лечь на ленточку – и попытки не будет даже;
но зато можно быть уверенным – раньше срока не похоронят,
ибо жизнь всё время меняется, а вот смерть всё одна и та же.

 

Мы стараемся, суетимся, добываем котурны и лычки,
но, когда-то из праха созданы, и вернёмся в земное лоно.

К жизни можно найти подходы, и ключи, и даже отмычки –

жизнь  согнётся, а то и прогнётся, только смерть всегда непреклонна.

 

По себе оставляем вехи – делом, книгами, Интернетом,
и неважно, это оплачено по скупой или щедрой смете.

Я бессмертен, пока я не  умер, повторю вослед за поэтом;
я бессмертен, пока меня помнят хоть какой-то срок после смерти.

 

Август 2018

 

 

ВИНОГРАДАРЬ

 

Это не то чтоб выкопал клад
или наследство досталось:
в такой жаре взрастить виноград –

четырёхкратна усталость!

Поди обеспечь надёжный полив,

почву и удобренья,
а он к освещению прихотлив –

к пропорции света и тени,
к температуре и розе ветров,
даже к ночному туману!..

Ты должен подвижен быть, и здоров,
и начеку постоянно –

открыты уши, открыты глаза
и память твоя открыта,
чтобы взошедшая здесь лоза
сделалась знаменита.

А особенно мудрено,
прежде всего вначале,
чтобы рождённое здесь вино
от остальных отличали…

 

Август 2018

 

*    *    *

 

Нет, в молодости это не мученье,
а просто монотонная страда:
устал от воспитанья и ученья,
мечтал о мире вольного труда.

 

Потом пошли рутинные заботы –

уходят,  возвращаются опять;

устал от ежедневности работы,
от упряжи, которую не снять.

 

Но вот и это время пролетело,
так чем же ныне дни нехороши?

Устал от жизни, от болезней тела,
от плача неприкаянной души…

 

Август 2018

 

 

*    *    *

 

От всего я зависим и кланяюсь рощам и рекам,
голым скалам, болотам, барханам и вечному льду.

Да и радость ли это – родиться на свет человеком,
сознавая всегда, что природа готовит беду?

 

От всего я зависим и кланяюсь лодкам и лыжам,
и ночному костру, и в дождливую ночь шалашу.

Я ничтожен и слаб и природой невидим, неслышен,
но живу человеком, пока я хожу и дышу.

 

От всего я зависим и кланяюсь буйству погоды
и земным катаклизмам – но знаю, что здесь не один,
ибо разумом я проникаю в глубины природы,
каждый раз поражаясь бездонности этих глубин.

 

Август 2018

 

 

*    *    *

 

Перечитываю Кронгауза, моего наставника в юности –

не  затем, чтоб из давней давности беспричинно свою вину нести,
не затем, чтобы в бренной памяти обновить фрагменты общения,
а затем, чтоб сравнить сегодняшние и тогдашние ощущения.

 

А вина моя так мне видится – что впадал в его подчинение,
когда он чернилами красными выправлял мои сочинения;
потому на его творения снизу вверх я смотрел восторженно,
и моё у него обучение этой памятью подытожено.

 

А потом ушло поклонение; он остался на возвышении,
но о нём заботы и жалости заглушали все возражения,
и стихи моего наставника я прочитывал как назидание:
правда жизни была отчётлива – не хватало тайны создания.

 

Лишь прожив, что было отпущено, претерпев и обдумав многое,
понял я со всей очевидностью, что изыски его не трогали,
ибо, зная не понаслышке, что присуще его столетию,
он обязан был воплотить свою собственную трагедию.

 

А для этого были надобны слова прямые и точные
и крепкие, как солдаты, несущие службу бессрочную;
а для этого были надобны слова простые и внятные,
для каждого человека однозначные и понятные.

 

А где же их было найти, те слова скупые и строгие,
при девальвации смыслов? На этом споткнулись многие…

Потому и писал он мало, не опускаясь до лишнего,
ни на кого не надеясь – даже и на Всевышнего.

 

Август 2018

 

 

*    *    *

 

И плёнки были слабые, и техника убогая,
а кинооператоры тогда умели многое –

к  примеру, свет поставят, направив и рассеяв,
и делают портреты ну просто для музеев!

 

Снимали интерьеры, особенно контрастные,
и тихие пейзажи, особенно прекрасные,
и в тысячах оттенков, запечатлённых ими,
те кадры чёрно-белые нам кажутся цветными.

 

А ныне технологии сугубо дигитальные,
и свет могучий выстроен, и камеры нормальные,
и результаты съёмки заранее известны,
и кадры многокрасочны – а всё неинтересны.

 

И после констатации приходит удивление:
неужто обязательно познать преодоление,
неужто обязательна предельная затрата,
чтобы ценой отчаянья добиться результата?!

 

Август 2018

 

 

*    *    *

                                                                           В.

 

Сорок лет ежедневно

                              мы смотрим в глаза друг другу,
едим за одним столом,

                              засыпаем в одной постели.

Каждого года дни

                              так медленно ходят по кругу –

четыре десятилетья

                              так стремительно пролетели!

 

Было непросто вчера,

                              трудно живётся сегодня,
хотя на месте наш дом

                              и наши чувства на месте.

Но завтрашний день мы ждём,

                              как ждут подарка Господня:
пусть будет какой угодно,

                              только бы снова вместе!..

 

Август 2018

 

 

*    *    *

 

Он был владельцем приёмника, детекторного приёмника,
и в пионерском лагере почти знаменитым стал.

Приёмник брал одну станцию и посвистывал скромненько,
когда при настройке прилаживали иголочку на кристалл.

 

К приёмнику шёл наушник; его помещали в миску,
чтобы звучал он громче, чтоб слышали все вокруг.

И всё равно старались стоять в тесноте, но близко,
а он, владелец, просил: – Только, братва, без рук!

 

И набивались в палатку по пятнадцать, по двадцать даже,
чтобы послушать радио прямо там, где стоишь,
особенно когда шли футбольные репортажи
и говорок Синявского рождал глубокую тишь.

 

Кто-то его надоумил – вряд ли он сам придумал –

за каждое посещение требовать по пятачку.

Для нас, пацанов, пятак – совсем небольшая сумма,
а, глядишь, набегает рублик, понятно и дураку.

 

…Это теперь понятно, а в те далёкие годы
никто не указывал пальцем и даже не возникал.

Всё вышло само собою, согласно законам природы –

реальная жизнь показала свой обычный оскал.

 

Август 2018

 

 

*    *    *

 

Смотрит птенец, что упал из гнезда:
над ним не горит никакая звезда!

Хотел взлететь да задел о карниз,
счастье, что мягко спланировал вниз,
на террасе дома закончив полёт…

А в доме жил отставной пилот;
не услыхал одинокий старик
о помощи полуписк-полукрик.

Наутро лишь увидел птенца,
забрал его в горсть, подержал у лица –

и  резко бросил в простор небес:

– Лети, малыш! – и птенец исчез
из потускневших и слабых глаз.

Но это был тот случай как раз,
когда могучая чья-то рука
тебя запускает под облака,
и ты взлетаешь, и ты летишь,
и длится эхо: – Лети, малыш!..

 

Август 2018

 

 

*    *    *

 

Я это ярко помню издавна,
как пела ранняя труба.

На зов её я вышел из дому;
вокруг меня была толпа.

 

Сперва кварталы шли пологие,
я шёл и ритма не менял.

Меня там обгоняли многие,
я тоже многих обгонял.

 

Я молод был, ходьба мне нравилась:
шагай и думай о своём!

Народу, правда, поубавилось –

пошла дорога на подъём.

 

Чтобы никак не снизить скорости,
мы и поели на ходу.

В пути ни с кем не стоит спор вести,
но все идут, и я иду.

 

А тут уже настали сумерки,
и всё бездонней тишина.

Уже погасли крыши в сурике,
уже дорога чуть видна.

 

И время кажется потерянным,
когда сомнений торжество…

Вдруг замечаю я растерянно:

иду – а рядом никого.

 

И остаётся, молча следуя
в пространстве тёмном и пустом,
дойти до цели, мне неведомой,
и успокоиться на том.

 

Сентябрь 2018

 

*    *    *

 

Я выбираю шесть картофелин
примерно одного формата.

Уже селёдка приготовлена,
как нами делалось когда-то.

Для этого родного пиршества
ещё добавлю помидоры,
укроп и огурцы в пупырышках,
а на большом прилавке горы
продуктов этих, столь обыденных,
что и писать о них неловко,
а ведь без умысла обидного
забыл про лук и про морковку!..

 

Но помнятся не по-хорошему,
и в этом никакой насмешки,
пакет картошки подмороженной,
гнилой морковки полтележки
да ёмкости капусты квашенной
с постылым ароматом прели –

все достиженья быта нашего,
куда глаза бы не смотрели.

Почти нелепое сравнение
с давным-давно ушедшим прошлым.

Не позабылось унижение.

А если позабылось – грош нам…

 

Сентябрь 2018

 

 

*    *    *

 

Галерея погодных примет нам веками дана,
но сегодняшней правки желает любая примета.

Робкий дождь в сентябре перед праздником Рош а-Шана –

убедительный  признак того, что закончилось лето.

 

Ведь реальное лето такой раскалённой земли
протяжённей намного его календарных пределов.

Дни от жаркой весны и до осени жаркой прошли,
в них различья выискивать – неблагодарное дело.

 

Ничего не найдёшь, хоть три сотни замет перерыв:
всё опущены трисы, как будто опущены веки,
и уж если рутину ломает дождливый прорыв,
значит, небо само расставляет опорные вехи.

 

Значит, хочешь не хочешь, какого-то действия жди
хоть при свете заката, а хоть и при свете рассвета.

Сохранится жара, но придут проливные дожди,
и опять непонятно – зима или всё ещё лето?

 

Сентябрь 2018

 

 

*    *    *

 

Один из многих дней, обыденный такой:
проснулся в шесть утра, а завтрак только в десять,
и можно не спеша подумать-покудесить
над пойманной в ночи загадочной строкой.

 

А перед этим ночь была в лакунах сна –

я маялся, болел, вставая, не вставая;
среди бессонных строк была одна живая

и, видно, потому запомнилась она.

 

Потом продлился день, обычный, бытовой,
в аптеку был заход, на почту, в магазины,
и виденные там реальные картины
не дали ни строки, живой ли, неживой.

 

А дальше шли часы, что заданы давно:
там сводки новостей, там трапезы и книги,
и с промельками строк стремительные миги,
и вечером экран, где старое кино.

 

Опять приходит ночь, опять в лакунах сна,
и временами боль – тяжёлая, густая,
и первая строка, соседством обрастая,
уже уходит в тень, почти что не слышна.

 

Почти что не слышна, она уходит в тень;
а где же взяток мой для виртуальной клади?

Должно быть, впереди, а может быть, и сзади…

Но всё-таки не зря я прожил этот день.

 

Сентябрь 2018

 

 

*    *    *

 

Я пройду по канату, который лежит на полу,
но едва ли сумею на уровне метра над полом.

Неосознанный страх не скрывается в тёмном углу
и порой притворяется чем-то чрезмерно весёлым.

 

Но себя не обманешь, и страх – это всё-таки страх:
можешь сколько угодно корить себя гневно и строго,
ничего не получится, если на первых порах
сам себя не заставишь подняться хотя бы немного.

 

И не раз, и не дважды, а триста, а то и пятьсот,
чтоб ушло из походки вихлянье пивного угара,
чтобы ноги окрепли, а руки стремились в полёт,
чтоб в осанку вошла основательность вестибуляра.

 

Надо силу найти, а ещё и терпенье найти,
а ещё ведь должна и своя появиться придирка…

Впрочем, это всего лишь исходная точка пути
к покоренью каната, который под куполом цирка.

 

Сентябрь 2018

 

2018 - 4