БАЛЛАДЫ 2013-2014 гг.

 

БАЛЛАДА О ГАЛЕ И ГОШЕ

 

Шестнадцатилетний Гоша влюблён в хромоножку Галю;
Галя, которой тридцать, в него влюблена едва ли,
но, коль скоро ей не достался более зрелый кто-то,
насмешливо принимает мальчишеские заботы.

 

Гоша с виду совсем пацан, но не горюет об этом:
когда он смотрит на Галю, светится добрым светом.

Галя немного стесняется очень уж молодого,
но иногда разрешает себя проводить до дома.

 

…Он проживёт на свете восемь десятков с лишним,
и в некий обычный день предстанет перед Всевышним,
и скажет на том суде, от волненья часто мигая,
что счастлив был лишь тогда, когда была рядом Галя.

 

– Но ведь недолго была – помнится, меньше года?

– Да, но тогда стояла особенная погода:
днём была тишина, а ночью звёзды сияли…

– Хочешь прожить ещё раз, только уже без Гали?

 

– Шанс на другое счастье? Нет, – говорит, – не надо.

Лучше дай это Гале – пусть ей будет награда:
она ведь покинула город, чтоб расстаться со мною,
не выдержав разговоров, змеящихся за спиною.

 

Пусть она возвратится в наш городок далёкий,
но пусть её походка будет ровной и лёгкой.

А я менять не хочу жребий, который прожит:
лучше, чем было тогда, быть никогда не может.

 

И вновь степной городок, мазанки да садочки,
и вновь там Галя живёт, и всё как было до точки –
не то чтобы очень легко, не то чтобы очень трудно,
а всё-таки что-то не так, а всё-таки неуютно…

 

Январь 2013

 

 

БАЛЛАДА ОБ ОБЕЗЬЯНЕ

 

Сразу после войны зрелищ было не так уж много:
за нравственностью народа власть наблюдала строго.

Но не за всем уследишь и при всеобщей слежке;
один занятный сюжет оставил в памяти вешки.

Ходил по дворам дрессировщик с обезьянкой на тонкой сворке.

В это время в кинотеатрах шёл трофейный «Тарзан в Нью-Йорке».

Дрессировщик, при лёгком гриме, нам представлялся Тарзаном,
обезьянка строила рожи, как и свойственно обезьянам.

 

Ответом на эти ужимки хохот стоял неподдельный,

но в качестве апофеоза был у них номер отдельный:
он давал ей большую книгу, она страницы листала
и страстно изображала, как будто её читала.

И кто-то в толпе с восторгом кричал: – Посмотри, Никола!

Ну, точно сосед-учитель – сразу вспомнилась школа!

И вся толпа хохотала, сочтя сравненье уместным;
наверно, этот учитель знаком был жителям местным.

 

Лет через десять-двенадцать жил я летом у моря.

На пляже пошли разговоры об обезьянке-уморе,
которая выступает около рынка в сквере.

Из любопытства пошёл. Смотрю и глазам не верю:
знакомый мне дрессировщик и та же программа простая –
унылая обезьянка строит рожи, книгу листая.

Мне было скучно, но рядом люди рты разевали
и хохотали – как видно, кого-то вновь узнавали.

 

Промчались десятилетья. С усталой памятью споря,
вспоминаю о прошлом в стране у другого моря.

В какой-то обычный вечер вижу: с телеэкрана
смотрит и строит рожи старая обезьяна.

Нет в ней прыти, по шерсти легла седина густая,
но снова читает книгу, неспешно её листая.

В огромном роскошном зале концерт, размашист и весел, –
от хохота и захлёба люди сползают с кресел.

 

И молодой дрессировщик, с бабочкой и во фраке,
раскланивается перед залом, хохочущим в полумраке!..

 

Март 2013

 

 

БАЛЛАДА О ЧИТАТЕЛЕ КНИГ

 

Комната эта невелика:
книжные полки до потолка –
в четыре стены ряды.

Кроме – только стол и кровать:
есть, где есть и где ночевать,
а в большем и нет нужды.

 

И не случайно, что здесь возник
лучший из лучших читатель книг,
знающий, что к чему:
что написано, кем, когда,
что прекрасно, а что ерунда,
и главное – почему.

 

Был, наверное, сверху дан
этот воистину редкий дар –
чтить и помнить слова.

Если, к примеру, дверь на засов,
выдержит по двенадцать часов
не всякая голова.

 

А он читал, читал и читал,
всему на свете предпочитал
чтенье и чуть письма.

Читая, он порой забывал,
что чтеньем и хлеб себе добывал –
впрочем, скудный весьма.

 

…Его давно уж на свете нет –
зато на свете есть Интернет
вместо читателя книг.

Если ты в паутину врос,
ответ почти на любой вопрос
ты получаешь вмиг.

 

И в самом деле, ты без труда
узнаешь, кто, и где, и когда,
и что учинил, и кому…

Но если о ком-то – лишь смутный след
или вовсе кого-то нет –
не спрашивай, почему.

 

Апрель 2013

 

 

БАЛЛАДА О ТАЙНОЙ СВЯЗИ

 

Не очень-то вероятная, случилась история эта
в те, уже отдалённые, прошлого века года,
когда на свете не было ни телевидения, ни интернета,
а для связи был телефон, и то далеко не всегда.

 

Женщина и мужчина находятся в долгой разлуке:
полгода длятся гастроли – с августа по февраль.

Он – музыкант знаменитый, его волшебные руки
принимают с восторгом всюду, где есть рояль.

 

Он ездит по белу свету, это его стихия.

Она остаётся дома. Медленно тянутся дни.

Он пишет почти ежедневно, но письма – гонцы плохие:
есть много причин, по которым запаздывают они.

 

И вот однажды с утра (а за океаном – вечер)
ей стало невмоготу среди приевшихся стен.

Но мир чёрно-белых клавиш не зря воистину вечен,
и в пространстве её квартиры вдруг зазвучал Шопен.

 

Молчала радиоточка, не включена радиола,
тайный источник звука хочешь искать – изволь,
но заполнен объём жилища от потолка до пола
звучанием полонеза, мажорного ля-бемоль.

 

А в это время в Америке, в переполненном зале
успех артиста достиг, можно сказать, небес:
когда он закончил программу, долго его вызывали,
и вот на бис исполняется шопеновский полонез.

 

И пока киношники ловили светимость кадра,
тайный источник света вспыхнул не без причин,
и даже в последних рядах высокого амфитеатра
женский лик над роялем был отчётливо различим.

 

Сентябрь 2013

 

 

БАЛЛАДА О ПРОПАВШЕЙ СОБАКЕ

 

Диктатор нигде не бывает слабак,
его указанья конкретны и скоры.

И вот отправляются в путь живодёры
избавить страну от бродячих собак.

 

Крупны и черны заголовки газет:

– Гуманная акция! Благо народа!

Неважны размер, состоянье, порода –
и через неделю опасности нет!

 

Однако не так обстоит на TV –

гуманная акция выглядит плохо:
не очень изящно предстанет эпоха,
когда на экране собачки в крови.

 

Поэтому лучше покажем хоккей,
красивую свадьбу, концерт юмориста;
раскрашенный заново граф Монте-Кристо
пускай завлекает отвагой своей.

 

И не попадёт на экраны слепой,
которого пёс выводил из квартиры, –

утратив привычные ориентиры,
он с горького горя пустился в запой.

 

Пропала собака! Зови не зови,
никто не дотронется кожаным носом.

Что делать слепому? С подобным вопросом
зачем-то письмо он послал на TV.

 

А тамошний шеф переслал на верха,
оттуда направили тем, кто ловили,
чтоб статус немедленно восстановили –

собака  и вправду была неплоха.

 

А те застеснялись: нельзя впопыхах,
слепой потому что успел настрадаться, –

а сами задумались: как оправдаться?

Ведь пёс-то задушен в горячих руках!

 

Диктатор слова не привык уточнять:
– Слепца окружить постоянной заботой!

И вот отправляются в путь доброхоты
все факты проверить и меры принять.

 

С вещами привычными, не налегке,
слепца разместили в старинной кутузке.

В жилище тепло, коридоры не узки,
дежурного глаз регулярно в глазке.

 

Ужасно доволен старик-инвалид –

в опеке он круглые сутки! Однако
ещё раз у них попросить про собаку
ему почему-то Господь не велит…

 

Февраль 2014

 

 

 

БАЛЛАДА О МАГНИТНОЙ ПЛЁНКЕ

 

Был он журналист-международник,
умница и выпить не дурак.

Обожал собачек беспородных,
баскетбол и дорогой коньяк.

Интервью он брал, не зная меры,
спрашивал в обход и прямо в лоб, –

брал у президентов, у премьеров
и у коронованных особ.

 

Залежи из плёнок дома ждали,
собранных за тридцать лет пути,
чтоб раскрыть секреты и детали,
чтобы на бумагу перейти.

Он не пребывал в плену идиллий,
потому и рано поседел, –

руки всё никак не доходили
в суматохе ежедневных дел.

 

Что поделать – настоящий профи:
вот пойду на пенсию – тогда!..

Он разбился в автокатастрофе,
всё закончив раз и навсегда.

А потомки оказали милость
и наследство спрятали в чулан.

А потом и время изменилось –

обновились лица этих стран.

 

Поколенье словно отлетело
в море, без руля и без ветрил,
и кому теперь какое дело,
с кем, о чём и как он говорил?

Гении, злодеи или лохи,
прошлого столетья власть и знать –

человек из нынешней эпохи
их не знает и не хочет знать!

 

Но однажды внуки журналиста
из чулана услыхали звук.
Кто-то говорил там быстро-быстро,
как не говорил никто вокруг –

словно без участия людского
плёнка шла на скорости двойной:
невозможно разобрать ни слова,
но и не объехать стороной.

 

Постояли. Заглянули робко.

Никого, конечно, не нашли.

Только обнаружили коробку,
из которой эти звуки шли.

Был в ней диктофон системы «Сони»
и, наверно, сотни две кассет;
несколько блокнотов. А весомей
ничего там не было и нет.

 

О ЧП поговорили малость,
впрочем, не решили ничего.

Это наважденье повторялось
раза три, не более того.

Всё, как прежде, отлегло в сторонку,
а в сухом чулане между тем
постепенно пересохнет плёнка
или размагнитится совсем…

 

Апрель 2014

 

 

БАЛЛАДА О СЛЕПОМ ИНВАЛИДЕ

 

Забыть о том душа не велит – и вспоминать нет сил…

У входа на рынок слепой инвалид милостыню просил.

 

Он был на вид поддатым слегка, но всё-таки не был пьян:
добрые люди несли пивка, несли портвейна стакан.

 

Милиционеры гоняли его: – Шёл бы ты лучше спать!

Он уходил, не сказав ничего, но приходил опять.

 

Я был пионером, писать любил правильные слова
и адрес до сих пор не забыл – Воровского, 22,

 

Дом Печати, третий этаж, редакция «Зірки», отдел,
в котором брали на карандаш ход пионерских дел.

 

А рынок по улице выше лежал, там и возник сюжет.

Я мимо рынка домой бежал, когда послышалось: – Шкет!

Поди сюда! Топочешь легко – должно быть, совсем худой…

Я живу тут недалеко; проводишь меня домой?
 

Я был пионером и повторял правильные слова,
а тут «мне некогда» я соврал, пролепетал едва.

 

Он прохрипел, не подняв лица: – Некогда, мать твою?!

А я ведь знал твоего отца – мы вместе были в бою.

 

Но он под Смоленском сейчас лежит, а я вот остался жив…

Чую – рука у него дрожит; мне на плечо положив,

он опирается ею легко; и я с ним заковылял.

Недалеко, но глубоко: вот и его подвал.

 

Спускаемся. В комнате полумрак, не оглядишься вдруг.

Столик и стул. На полу тюфяк. На столике хлеб и лук.

 

Он сел, а я от стыда горю, стоя у самых дверей.

– Спасибо, – сказал он, – я не корю. Теперь уж беги скорей.

 

Нет, постой – скажу до конца… И я послушно стою.

– Да, я знал твоего отца – мы вместе были в бою.

 

Да, я сегодня тебя узнал, только не спрашивай, как, –

может быть, кто-то зрячий подал мне особенный знак.

 

Хлеб и лук на моём столе, они понятны, видны,
но знаю твёрдо – не всё на земле мы понимать должны.

 

Неважно, какие звучат слова, важно, какой итог.

Ты молодец – ты струсил сперва, но себя превозмог.

 

Так и живи, иначе от нас останется только слизь…

Ну, а теперь ступай тотчас – до́ма тебя заждались.

 

Не бойся, если в твоей судьбе что-то пойдёт не так,
и кто-то зрячий тогда тебе подаст особенный знак…

 

Октябрь 2014

 

 

БАЛЛАДА О ДВОИХ

 

В.

 

Он был немного старше – лет на восемь,

в его листве вовсю желтела осень,
а в ней – в её глазах читалось это –

пока ещё стояло бабье лето.

 

Они об этом думали едва ли –

смеялись вместе, вместе горевали;
друзья о том ни разу не слыхали,
чтобы они раздельно отдыхали.

 

И надо же такому приключиться –

он заболел и срочно лёг в больницу,
а тут заморский грипп явился в силе,
и посещенья напрочь запретили.

 

Неделю врозь! Больница непреклонна,
общенье лишь посредством телефона:
приходится выстраивать догадки,
когда он говорит, что всё в порядке.

 

Восьмая ночь. Она уснула рано.

Звучание упавшего стакана
её во тьме внезапно пробудило…

Что это было? Где происходило?

 

Ответа нет. И вдруг её пронзило!

Оделась в две минуты. Дух бензина
висел в такси завесою густою,
но слава Богу, что шоссе пустое!

 

Ночной мандраж приёмного покоя.

– Прошу к нему пустить! – А что такое? –
дежурный врач допрашивает строго.

Она упала в ноги: – Ради Бога!..

 

Лифт. Коридор. И вот они в палате.

Стекла осколки около кровати.

И он, безмолвный, со стеклянным взглядом.

И никого в соседстве или рядом.

 

Укол. Ещё. Порозовели щёки.

Был остановлен обморок жестокий.

Сработали лекарства и природа,
и он уснул с подушкой кислорода.

 

– Останьтесь! – ей дана такая милость.

Она в глубоком кресле примостилась
и до утра, порою в полудрёме,
была, как говорится, вся на стрёме.

 

А утром при профессорском обходе
шёл разговор о чудесах в природе,
поскольку это не осталось тайной,
что виделся один исход – летальный.

 

Была дана им на двоих палата,
и он смотрел тепло и виновато,
и повторял: – Покуда ты со мною,
меня и смерть обходит стороною!..

 

Она в ответ улыбчиво молчала
и думала, что Бог даёт сигналы,
но слышит их и видит их не всякий,
а только тот, кто верит в эти знаки.

 

Ноябрь 2014 

 

 


вверх | назад